Сегодня в ленте очень много похожих мыслей. К большой печали, конечно, но и к счастью, потому что украинцы, хочется думать, – едины в горе и радости. И если вспоминать и делиться частичками своих семейных историй, то складывается ощущение, что листаешь один большой семейный альбом.
В Меджибоже, несколько лет назад, я стояла в маленьком помещении Музея памяти жертв Голодомора, оцепенев, слушала в записи голоса стариков, рассказывающих о трагедиях 30-40х. Листала огромные книги со списками имен, семей, поколений, навсегда ушедших. Прекраснейшие украинские роды, а с ними – болгары, греки, евреи, немцы… Но резало по-живому, когда почти в каждом столбике имен встречались знакомые фамилии, такие носили и мои родственники, соседи, одноклассники.
К сожалению, почти ничего не знаю о своих предках в 30-е годы прошлого века, о том, как они выживали, могу только догадываться… Голодомор подкосил многие семьи, войны – выкосили…
По маминой линии в Запорожской и Черкасской области жили прадеды, один из них умер в первую весну после голода в 30-е, по семейным рассказам, ели гарбузовую кашу… первый раз за долгое время, и организм взрослого мужчины не справился. Бабушка моя была тогда подростком, но ничего не рассказывала об этом, никогда… только, как все бабушки, всегда имела в доме запасы каких-то продуктов… Да и кому рассказывать, – внуки разлетелись кто куда, без интереса к корням, без памяти, создали свои семьи, родили правнуков. А я, самая младшая внучка, стала мамой спустя 15 лет после того, как бабушки Марии не стало… Не порасспрашивала, не записала, все развеялось как прах. Только альбомы со старыми фотографиями теперь отсканированы и берегутся как зеница ока. На одном из старых потертых снимков, маленьком, будто для окошка в портмоне, красивая, молодая еще, едва за 30, Мария с тремя маленькими девочками – и четвертой под сердцем (моей мамой). Все они одеты в платья из одинаковой материи, это конец 40х годов, Черкасская область, семья моей бабушки. Только от мамы я и узнала, что до нее в семье был мальчик, умерший в 47м, когда от голода бежали в Казахстан, и где-то там в дороге его и не стало. Фамилия моего деда осталась только в дочерях… и в большом альбоме, по которому я пыталась сохранить историю семьи.