Мы говорили о вечных мелочах.
В моей руке подрагивал тонкий бокал с красным шампанским. Я потягивала его медленно, смакуя каждый глоток. Как и каждый Его взгляд. То мягкий, с поволокой, задумчивый, из-под бровей, то искристый, слегка вздорный, совсем еще мальчишеский. И если первый манил меня, притягивал, то второй моментально отрезвлял, возвращал к реальности.
В реальности мы были друзьями. А легкие, забавные шутки на грани флирта по сути ничего не меняли, добавляя несколько ярких брызг серым холстам повседневности.
Мы вышли из теплого и душного бара. Ноябрьский воздух слегка покалывал щеки, и я подняла воротник пальто и поправила перчатки. Он предложил пройтись немного, прежде чем проститься. Выстукивая железными набойками каблуков по разбитому асфальту я пошла рядом с Ним по темной аллее. Над нами шумели старые деревья, листва с которых давно облетела, устлав их подножия серо-желтым грузным ковром.

Мы говорили о минутных слабостях. Иногда я легонько касалась Его рукава, когда Он смеялся, откидывая голову назад, так задорно и по-мальчишески. Мне хотелось ощутить через куртку тепло Его локтя, наверняка смуглого, но не загрубевшего. Думалось о том, какой Он в моменты, когда первый солнечный луч касается Его подушки, представлялись рассыпанные по полу порванные бусы и Его одежда у кровати, сплющенной горкой. Мысли были вялыми и теплыми, не страстными и возбуждающими, а мягкими, как тот Его взгляд с поволокой, – ничего не обещающий, но такой манящий.

На обратном пути к ритму моих каблуков вдруг присоединился другой, – музыка доносилась откуда-то из аллеи и ощущалась повсюду, как покалывающий морозный воздух. Мы замедлили шаг и вовсе остановились у железного низкого забора, окружающего старое кирпичное здание. В темноте зарешеченного окна на фортепиано играл мужской силуэт. Немного сутулый он покачивался на стуле, а его пальцы совершали стремительные и изящные скачки по клавишам. Мелодия была незнакомой, и спустя несколько минут мы, невидимые его слушатели, поняли, что силуэт импровизирует. Ноты смешивались, толкались, но выстраивались в довольно стройный ряд, перепрыгивали через решетку окна и щекотали наш слух. Так же приятно, как те самые мысли, которыми я внутренне ласкалась, идя рядом с Ним по темной аллее.
Он прислонился к забору, вглядываясь в окно, в раме которого – так неожиданно и только для нас – играл музыкант. Его взгляд снова стал мягким и задумчивым, и весь Он словно растаял, слился на какое-то время с музыкой и темнотой. Я подняла глаза к небу, и голова закружилась от увиденного. Старые деревья там, наверху, сплетались ветками, словно держались за руки, прикрывая от меня холодное небо и редкие звезды. Они манили меня, внушали – качнись, прикоснись к Нему, обними.

И – я качнулась, ненарочно, внезапно опьяневшая от гармонии несочетаемого: морозная ночь, музыкальная импровизация, аромат шампанского на моих губах и желание прикоснуться ими к теплой ложбинке за Его ухом.
Он подхватил меня за локоть, так же легонько, как я касалась Его через куртку.
И мы пошли обратно, сели в авто и разъехались по домам, написав через полчаса, минута в минуту, несколько теплых слов друг другу в смс-ках.
Я, закрыв глаза в своей домашней постели, еще долго слышала ту незнакомую импровизацию и представляла блуждающего по Его щеке солнечного зайчика.